Первый день зимы

Холлис всю ночь просидел у окна. Он смотрел на свое привидение в стекле и раздумывал о том, как бы выбраться из той гробницы, что ему соорудил Джейк. Теперь он видел, как за голыми деревьями поднимается синяя клякса утра, а рядом с деревьями он видел тень коровника. Работа была сделана. Силосы стояли наполненные кукурузой, стог сена поднимался до самой крыши амбара, а убойный скот уже отвезли на рынок. Все это делалось ради того, чтобы вернуть долги, чтобы выплатить задолженность банку, и вот, на поле выстроились подернутые инеем фуражные снопы. Холлис услышал, как внизу зашаркали родители. Они готовили завтрак. Мать над чем-то хихикала. Кровь в ее жилах чересчур загустела, и на старости лет она наполовину выжила из ума. Слепой отец откашлялся. Холлис звонил Джейку и объяснял, что родителям еще жить и жить. Джейк отвечал на это, что не хочет, чтобы их выбрасывали на улицу, как какую-то старую мебель. Холлис просил забрать их в приходской дом в Харперс-Ферри, ведь дела в хозяйстве идут хуже некуда. Но у Джейка не найдется для них места; приходской дом слишком скромный, а семья у него слишком большая.

Он спустился вниз, чтобы сделать себе кофе. Мать совсем перестала мыться, и теперь в теплой кухне стоял ее дух. Веки отца были полуприкрыты, а волосы нечесаны. Волосы торчали колтунами в тех местах, где голова лежала на подушке.

— Каша еще горячая. — Мать снова хихикнула, и дряблый полумесяц ее рта сложился в ухмылку. — Твой папаша обжег себе рот горячей кашей.

— Я не голодный. — Холлис стоял с чашкой кофе у раковины.

[ ... ]